ПРИМЕР 1
Больная Д. 18 лет. В конце школы и после ее окончания целыми днями беспрерывно плакала, не будучи способной ни к какой иной деятельности. Аттестат зрелости был оформлен без экзаменов по справке из психоневрологического диспансера. Родители, давние друзья автора, уже потеряли надежду на благоприятный исход. О поступлении в ВУЗ или устройстве на работу не было и речи.
На первой встрече подробный опрос (анкета) и обследование на ВАСТе полностью прояснили картину, и, начиная со второго занятия, мы приступили к коррекции. Улучшение состояния началось практически сразу; через несколько месяцев девушка поступила сначала на заочный, а потом перевелась на вечерний факультет МАРХИ, который с блеском закончила. Сейчас это преуспевающий архитектор.
Мальчик часами сидел посреди комнаты на стуле, уставившись в стенку; на вопросы, почему так, отвечал невразумительно. Матери сказали, что, если сын за всю жизнь проработает хотя бы две недели, и то хорошо.
А может вообще развиться кататонический ступор. Лежал в больнице, где ему ничем не смогли помочь. "На Вас последняя надежда..."
Обследование на ВАСТе позволило уточнить диагноз: в данном случае мы имели дело не с развившейся шизофренией, а с шизоидным неврозом, причем, при всей его остроте, породившие невроз проблемы сводились к немногим ключевым пунктам.
Работа над ними в течение непродолжительного времени (буквально, два – два с половиной месяца) дала драматический результат: пациент устроился на работу. Через год он женился. Потом (в конце восьмидесятых) вся семья иммигрировала в Израиль. Сейчас у него, преуспевающего бизнесмена, трое детей.
ПРИМЕР 2
Больной Л. Мой близкий друг Арон Исакович Белкин, доктор психиатрии, позже Президент Российской Психоаналитической ассоциации, прислал ко мне на консультацию юношу лет двадцати, пациента его аспирантки. Диагноз - прогредиентная шубообразная шизофрения; впрочем, сам Арон Исаакович ставил его под сомнение.
ПРИМЕР 2
Больной Л. Мой близкий друг Арон Исакович Белкин, доктор психиатрии, позже Президент Российской Психоаналитической ассоциации, прислал ко мне на консультацию юношу лет двадцати, пациента его аспирантки. Диагноз - прогредиентная шубообразная шизофрения; впрочем, сам Арон Исаакович ставил его под сомнение.
Мальчик часами сидел посреди комнаты
на стуле, уставившись в стенку; на вопросы, почему так, отвечал невразумительно. Матери сказали, что, если сын за всю жизнь проработает хотя бы две недели,
и то хорошо.
А может вообще развиться кататонический ступор. Лежал в больнице, где ему ничем
не смогли помочь. "На Вас последняя надежда..."
Обследование на ВАСТе позволило уточнить диагноз: в данном случае мы имели дело не с развившейся шизофренией,
а с шизоидным неврозом, причем, при всей его остроте, породившие невроз проблемы сводились к немногим ключевым пунктам.
Работа над ними в течение непродолжительного времени (буквально, два – два с половиной месяца) дала драматический результат: пациент устроился на работу. Через год он женился. Потом (в конце восьмидесятых) вся семья иммигрировала в Израиль. Сейчас у него, преуспевающего бизнесмена, трое детей.
ПРИМЕР 1
Больная Д. 18 лет. В конце школы и после ее окончания целыми днями беспрерывно плакала, не будучи способной ни к какой иной деятельности. Аттестат зрелости
был оформлен без экзаменов по справке
из психоневрологического диспансера. Родители, давние друзья автора, уже потеряли надежду на благоприятный исход. О поступлении в ВУЗ или устройстве
на работу не было и речи.
На первой встрече подробный опрос (анкета) и обследование на ВАСТе полностью прояснили картину, и, начиная со второго занятия, мы приступили к коррекции. Улучшение состояния началось практически сразу; через несколько месяцев девушка поступила сначала на заочный, а потом перевелась на вечерний факультет МАРХИ, который с блеском закончила. Сейчас это преуспевающий архитектор.